Несколько новелл, объединенных в одну книгу - продолжение "Дня опричника". Позволю привести несколько цитат. Из повести "Кабак":

Мелькает-перекатывает в дыму табачном какой-то Пургенян, как говорят, известный надуватель щек и испускатель ветров государственных, бьют друг друга воблой по лбу двое дутиков, Зюга и Жиря (комм. Кастомера, действие книги происходит в недалеком будущем, когда российское общество решило "вернуться к корням" исконно-русским. Да так решило, что даже фамилии на старорусский лад всем пришлось переделывать. Однако в силу объективной реальности "старорусская" речь изобилует и китаизмами), шелестит картами краплеными околоточный Грызло, цедят квасок Медведко и темный фокусник Пу И Тин, хохочет утробно круглый дворник Лужковец, грустно кивает головою сладенький грустеня Гришка Вец.

С воплями-завываниями вбегает в кабак Пархановна, известная кликуша московская. Толстопуза она, кривонога, нос картошкой, сальные пряди над угреватым лбом трясуться, на груди икона с Юрой Гагариным сияет, на животе за кушаком поблескивает позолоченный совок. Встает Пархановна посреди кабака, креститься двумя руками и кричит что есть мочи:

- Шестая империя! Шестая империя!!

- Иди поешь!- успокаиваюет ее ремесленные.

В злобном углу, где сидит местная земщина, подкопченная опричниками, крутиться семейка балалаечников Мухалко. Шустрые это рябята, оборотистые, веселить и деньгу выжимать умеют. Говорят, когда-то в шутах кремлевских ходили, но потом их за что-то оттуда опендалили. Запевала у них по кличке Масляный Ус, хорошо поет и играет, и вприсядку ходит, но главное - у него всегда песни задушевные и глаза на мокром месте. А народ наш и песню и слезу уважает. Вот и сейчас подкатил Масляной Ус к подкопченным: тренькнул балалайкой, притопнул, прихлопнул, подмгнул своим бодрым очкарикам. И грянули они:

Мохнатый хам - в протестанский храм,

Крыса серая - в закрома,

А дворянская дочь - под опричных в ночь

По закону большого ума.

Так вперед, за опричной елдой кочевой

В терема, где дрожат голоса

И персты гла-а-адя с вожделенной тоской

Багровеющие телеса- а-а!

И вверх по елде, на встречу судьбе

Трепетным языком...Бог с тобой.

Так и надо вести, не страшась пути,

Если хочешь остаться живой!

Одобряет крамолу обиженная земщина, кивает Масляному в шапку медяки. А тот со слезою принимает:

- Спаси вас Бог, голубчики, спаси Бог, драгоценные!

Но не ко всем добры завсегдатаи кабака мамоновского.

Вот распахиватеся дверь, входит злобно-приземистый, небритый, красноглазый затируха площадной Левонтий. Хрипит:

- Однако, здравствуйте!

- Однако, пшел на хуй! - в ответ доносится.